Русский журнал, 5 декабря 2003

 

Е. Сабуров

 

 

Фантастические размышления над книгой Г.Беккера

...многие экономисты не могут устоять перед искушением и прячут свой собственный недостаток понимания за разглагольствованиями об иррациональности поведения, неискоренимом невежестве, сдвигах ad hoc в системе ценностей и тому подобном, что под видом взвешенной позиции означает просто-напросто признание своего поражения.

 

Гэри С. Беккер

 

Письмо 3. "Там сидели мы и плакали"

 

Во первых строках моего третьего письма, видимо, стоит вспомнить, что получилось в первом и втором. Судя по размышлениям и прикидкам первого письма, можно считать, что мы попали в неустойчивое состояние на ближайшие пять лет по крайней мере. Как ни шевели приведенные таблицы 1 и 2, все получается, что в России разница между одним и другим видами человеческого капитала будет колебаться в районе 10%. Разница не так уж мала, но "подстегивающая цель" способна сместить оценку рационального выбора.

 

Можно возразить, что в модернистских обществах, признаваемых образцовоустойчивыми, как правило, население тоже расколото пополам и преимущество одного партийного блока над другим на выборах выражается даже в 2-3%.

Я думаю, что возражающий сам понимает, что говорит что-то не то. Однако, мне представляется, что надо бы тупо разобраться, а что же тут "не то".

 

Прежде всего большое сомнение вызывает термин "общество расколото". В устойчивом обществе это не более чем метафора, которая отслужила свое, устарела и употребляется разве что по инерции. Действительно, еще в середине ХХ века можно было смело говорить о "расколах", "разломах" общества. Именно по краям этих разломов возникали политические партии, обстреливающие противоположные края оврага.

 

Ныне овраг засыпан и человек гуляет по всему пространству, останавливаясь там, где ему приглянулся пейзаж. Естественно, далеко не всегда в одном месте. На федеральных выборах он голосует за правых, а на муниципальных может проголосовать даже за коммунистов. Страхи и азарт остаются в прошлом, а рациональный выбор все более лишается своей подсознательной составляющей. Это не раскол общества - это спор между мужем и женой, где лучше разбить палатку: у озера или в лесу.

 

В таких условиях партии деидеологизируются. В обмен на голоса они должны расширить ассортимент предлагаемых товаров, поскольку цели даже у одного человека все более разнообразятся, повышать их качество, уделяя внимание тому, что раньше считалось мелочами и т.д. Но деидеологизация ли это? Не означает ли данный процесс, что грубые и мощные идеологические воздействия заменяются более тонкой подстройкой, а среда, в которую они попадают, т.е. человеческий капитал, уже не "разломан" по классам, нациям или чему-то подобному, но атомизирован и неоднороден даже внутри одного человека. Здесь не лишним было бы взглянуть политологам на соседнюю науку - экономику.

 

Давным-давно экономисты поняли, что имеют дело с двумя совершенно разными науками. По крайней мере с двумя. Есть макроэкономика. Неэкономисты думают, что это наука о чем-то большом. Макро. В каком-то смысле это правда. Но если уж говорить серьезно, то макроэкономика - это попытка понять, что такое национальный доход. Как его считать правильно? Как на него влияют налоги? Что будет, если печатать денег побольше? А поменьше? Деньги, как известно, делают банки, а вот как на банки влиять?

Но совсем другая наука микроэкономика. Микро - значит, маленькая. Ну, это как когда. На самом деле это попытка понять, как возникает цена. Тут тебе и конкуренция, и оценка рынка, и спрос-предложение и т.д., и т.п. Плюс монополии и, извините на выражение, монопсонии.

 

Теряясь в причудливой реальности, мы, экономисты, были вынуждены признать, что микроэкономическая среда неоднородна, непрозрачна, набита разными "институтами". Очень разными. Одними в США и совсем другими в Перу.

 

И вот экономист берет газету и читает, что России нужна идеология. Была, мол, идеология, а теперь нет. Обидно. Россия, которую Говорухин потерял. Куда делась? Подать, туда-сюда, идеологию!

 

Впечатление создается странное. Виталий Найтшуль заявляет: вот давайте объявим Москву Третьим Римом, и все будет тип-топ. Каждый россиянин (интересный, между прочим, персонаж) станет считать себя третьим римлянином и изо всех сил создавать Tertia Pax Romano, разумеется, весьма демократический.

 

А теперь всерьез попробуем понять, как будет идти этот сигнал в предложенной нам с вами реальности.

 

Представим себе человека в возрасте 20-29 лет, у которого комфортность модернистская составляет 80%, 20% - традиционная. Лозунг Третьего Рима заставит его призадуматься. Он, видимо, засомневается, надо ли ему оставаться в Третьем Риме. Не махануть ли в Европу? Или в США? Если учесть, что профессиональные навыки зарабатывания денег в тоталитарном обществе, обществе, объединенном общей идеей, у него на нуле, то либо он станет подворовывающим маргиналом, исподтишка смеющимся над окружающими баранами, либо все-таки мотанет из Третьего Рима куда подальше. Что касается компетентностей, то, оглянувшись на ментов и самый басманный в мире суд, человек получит такой заряд оздоровляющего цинизма, что мало не покажется. Общий вывод таков: для части людей этого возраста такая национальная идея послужит пинком, выталкивающим их из страны, а для другой - смещению в сторону тоталитарной модели поведения.

 

Предоставляю читателю прикинуть, как идея Третьего Рима подействует на модификацию человеческого капитала людей более старших возрастов.

 

А ведь наш третьеримец совсем другого хотел. Чего-то демократического. Ан нет. Будет не так.

 

Помнится, то ли в 1992 г., то ли в 1993 г. одни из руководителей финансовой политики в сердцах сетовал мне в частном разговоре, что "экономика реагирует не так". Как "не так"? А не так, как в учебнике по макроэкономике. А чего тут удивляться, недоумевал я, ведь микроэкономическая среда другая, чем в учебниках. В учебниках описана англосаксонская микроэкономическая среда ХХ века, да и то идеализированно. Боже, сколько у них весьма причудливых институтов? А у нас? Мягко говоря, институты другие. Разве знают они, что такое проблема "крышевания"? А что такое нелегитимизированная собственность? А конституционная защита прав воришки, взявшего деньги в банке под залог собственной квартиры и не желающего их возвращать? А "концепция развития автопрома"? А прописка? И в результате

 

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется.

 

Ну, уж не знаю. Надо бы считать все-таки. Сегодня это уже стало азбукой. Классическая микроэкономика, и та подвергается критике. Теперь мы моделируем рациональный выбор с учетом институтов и формальных, и неформальных. Так, может, стоит и идеологам задуматься. По аналогии. Логично начать различать макро- и микроидеологию. Очевидно, что разнообразные "национальные идеи" относятся, в таком случае, к макроидеологии. Так же, как макроэкономические воздействия производятся финансовыми управленцами и выражаются, в частности, в параметрах денежно-кредитной политики, в налоговом кодексе или в уровне государственных расходов, так и макроидеологические воздействия определяются "соответствующими органами" и выражаются в "национальных идеях", принципах цензуры СМИ, основах правоприменительной практики и стандартах гуманитарного образования.

 

Однако так же как макроэкономические воздействия дают разные результаты при погружении в разные микроэкономические среды и проходе через разные институты, наличествующие в том или ином обществе, так и макроидеологические воздействия, сталкиваясь с разным по качеству и характеру человеческим капиталом, а также с безусловно разными общественными институтами, способны приводить к совершенно различным результатам.

 

Видимо, не столь уж глупо было бы потребовать возникновения идеологикс по аналогии с экономикс. Именно положительной идеологикс, которая бы попыталась проанализировать, объединить и теоретизировать факты. В таком случае мы могли бы понять, какова была национальная идея России в довоенное время, в послевоенное время (это явно разные национальные идеи), в хрущевские времена, при Л.И.Брежневе, в недолгое время суетливых андроповских погонь по магазинам и баням, в горбачевскую перестройку и ельцинский энтузиазм, и т.д. вплоть до путинских метаний.

 

Основываясь на теории рационального выбора, мы могли бы в рамках идеологикс выделить микроидеологию как попытку осознать механизмы возникновения ценностей. Образцовый пример анализа макроидеологического воздействия на микроидеологическую среду и возникновения специфических ценностей в результате этого процесса дает С.С.Аверинцев. Правда, и воздействие гениальное. Не могу отказать себе в удовольствии привести обширную цитату.

 

"Конечно, словосочетание "абсолютная ценность" - это наше, новоевропейское выражение; раннее христианство говорит на ином языке. Но как раз то, что слово "ценность" связано с меркантильным кругом представлений, совсем не плохо; соответствующие евангельские притчи тоже апеллируют к образам алчного стяжания. "Подобно царство небесное сокровищу, скрытому на поле, которое найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще: подобно царство небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее". Образы этих притч для Леванта римских и византийских времен весьма конкретны и выразительны; между тем смысл их тождествен именно понятию абсолютной ценности, безусловного ценностного предела. Перед лицом этой ценности человеку следует быть стяжателем, и притом настойчивым, осмотрительным и скрытным: "тот, кто обладает жемчугом и часто держит его в руке, один только знает, каким он владеет богатством, другие же не знают". Как хорошо известно византийской аскетике, неосторожный обладатель "жемчужины", похваляющийся ею перед всем миром, часто бывает обокраден невидимыми врагами. Герою приличествует совершать свою победу и свою гибель перед всем миром как публичное зрелище, но умному купцу лучше сидеть потише. Подумать только, что происходит! Перед глазами последователей христианской этики поставлен как эмблема и увещание не идеал расточающего героя, но куда более скромный образ приобретающего купца; поставлен же он затем, чтобы превратиться в собственную противоположность. Ибо оправдан лишь "благоразумный купец", т.е. приобретатель, без остатка устремивший свою жадность на абсолютное и отвлекший ее от всего остального".

 

Таким образом, идея "стяжания царства небесного" в частности преобразовалась в ценность сосредоточенности на главной цели. Постоянный поиск самой большой жемчужины, пренебрежение заботами о комфорте ради заботы о высшем успехе, внесение в психику ориентации на "достижительность" - все эти ценности, обеспечившие христианскому миру бурное развитие, - результат сокрушительного макроидеологического воздействия на обкайфовавшуюся микроидеологическую среду позднего эллинизма.

 

Важно, что цель была не национальной, даже "не от мира сего". Она была недостижимой, порождала бурный азарт возможностью небывалого выигрыша и не имела аналогов в прошлом.

 

Попытки вызвать энтузиазм и азарт обращением к славному прошлому еще никогда не приводили к успеху. В этом смысле наиболее продуманной, опирающейся на солидную базу и абсолютно плачевной была апелляция Муссолини к наследию Первого Рима.

 

Наоборот, чрезвычайно эффективной оказалась макроидеологическая политика испанских реформаторов. Дело тут в том, что Европа не географическое, а идеологическое понятие. Пиренейский полуостров с его диктаторскими режимами презрительно обзывался процветающими европейцами Африкой. Лозунг испанской реформы "Преодолеть Пиренеи" за короткий срок преобразовал традиционные ценности послеобеденной сиесты. Ломка была очень тяжелой. Не везде она осуществилась до конца, но возврата назад уже не будет. И опять цель была вынесена вовне традиционного пространства.

 

Альтернативы сегодня абсолютно ясны: модернизм или традиционализм, иначе говоря, открытость или изоляция. Каждый из этих двух путей по-своему привлекателен и, как мы видели, может быть предметом рационального выбора для весьма значительной части населения страны. Однако с таким же основанием можно утверждать, что каждый из них достаточно некомфортен и многих людей отнюдь не тянет шествовать по пути модернизации.

 

Рост человеческого капитала М-модели вполне может быть описан, как и рост любой популяции, с помощью обычного логистического уравнения

=(а-dx)x, (5),

где а - параметр, связанный с размножением, распространением новой реальности, а d - с неудобствами, вызванными плотностью, перенасыщением в замкнутом пространстве. Локтями толкаются. В обычной, устойчивой ситуации это - залог саморегулирования.

 

Но если развитие происходит бурное, если идет перестройка реальности, то политтехнология - макроидеология - может изменить значение а и d в сознании людей на а?<а и d?>d. Однако самое неприятное случается при введении "образа врага" - расколе общества. Тогда носители модернистского капитала осознают себя сообществом во враждебном мире и поддерживают друг друга, но некомфортность из-за плотности так же возрастет пропорционально объему модернистского человеческого капитала. Уравнение (5) превращается в

=(а-dx)x², (6)

Фактически c_ij из формул (1-4) первого письма попадают в обратную зависимость от х. Вместо того, чтобы рост модернистского человеческого капитала способствовал трансформации традиционного человеческого капитала, он озлобляет людей Т-модели, заставляет их болезненно воспринимать любые столкновения с М-моделью. При этом преуменьшаются получаемые выгоды - а и преувеличивается дискомфортность - d.

 

Вот тут-то происходит знаменитое "вдруг". Процесс развития терпит внезапный крах. Чаша людей Т-модели переполняется. Начинается погром "олигархов", т.е. сажают Ходорковского и режут палаточника-корейца. Дело привычное. И вполне описываемое в рамках теории рационального выбора с учетом асимметричной информации. Вот так работает макроидеология Третьего Рима, патриотизма и социальной справедливости.

 

Проблема "врага" в экономике так же стара, как и сама экономическая наука. Вся теория эффективности как следствия конкуренции основана на представлении о соревновании фирм в процессе захвата ограниченных ресурсов. Не слишком сильно отличается от этой ситуации и идея лоббирования в политическом поле, получившая популярность в институциональной теории.

 

Как правило, сегодня даже при межстрановых конфликтах разумно избегают слова "враг", заменяя его словом "конкурент". Политкорректность такой замены приводит к прекрасным результатам. Она редуцирует "битву" до "игры", позволяет ввести "правила" и серьезно приглушить или даже вовсе исключить трагичность столкновений.

 

Тем не менее было бы интересно, на мой взгляд, все-таки попытаться извлечь некоторую научную пользу из возвращения, хотя бы в смягченном смысле, к слову "враг". Дело в том, что наше согласие на экономический подход к проблемам, издавна считавшимся неэкономическими, приводит к коллизии. Вторжение экономического подхода в политику, например, и рассмотрение политических схваток с точки зрения конкурентной борьбы, а принятия тех или иных решений в качестве следствия рационального выбора чрезвычайно плодотворно. Термин "победа" можно заменить на "выигрыш", "поражение" на не столь обидный "проигрыш". Однако при этом из анализа уходят такие политологические понятия, как "образ врага" и поведение, обусловленное созданным образом врага.

 

Ни в коем случае нельзя считать, что эффективность "образа врага" противоречит теории рационального выбора. Устойчивость предпочтений сохраняется. Законы возникновения ценностей, как нахождения равновесия в микроидеологической среде, сохраняются. Нет тут ни иррационального поведения, ни внезапной смены ценностей. Именно пользуясь этой устойчивостью, в неустойчивом в целом обществе, манипуляторы создают асимметрию информации и способствуют застыванию общественной жизни на привычном для них уровне. Это их рациональный выбор, поскольку в таком состоянии общества у них есть бизнес и навыки извлечения выгоды с понятными и приемлемыми издержками.

 

Последуют ли какие-нибудь выводы из моих фантастических размышлений? Нормативные выводы. То есть надо делать так, а вот так не надо. Нет. Не последуют. Рано. Мне кажется, что в связи с серьезностью возникших задач надо бы и гуманитарной науке немножко оглядеться и задуматься. Вот ведь экономисты в 1991-92 гг. считали, что сделаем "раз-два" - и все будет "тип-топ", а оказалось, что много чему придется научиться. И старая советская экономика ничем - абсолютно ничем - не поможет, и знания англосаксонской или европейской экономики по учебникам не получишь. Вот так.

Что касается идеологикс, то рассуждения политологов все почерпнуты из романов А.Дюма-пера. Оттуда и "семья", и "питерские чекисты", и "питерские либералы". Д?Артаньян, конечно, мужчина хоть куда, но больше шпагой не воюют.